Когда я вошла в дом Пендлтонов, держа отца за руку, поначалу я не чувствовала одиночества. Бабушка, госпожа Эбигейл Пендлтон, встретила меня с распростёртыми объятиями.
Для госпожи Пендлтон, которая годами носила траур и жила затворницей из-за потери дочери, Лора была почти воплощением её дочери.
Любовь бабушки к Лоре была тёплой и безграничной. Через бабушку Лора ощутила материнскую любовь, которую никогда прежде не испытывала.
Но дядя был другим. Для него побег его сестры с возлюбленным был постыдным скандалом, опозорившим семью Пендлтонов, а племянница Лора была лишь побочным продуктом этого скандала.
Он был в ярости от самовольного решения матери принять племянницу, пока его не было дома, и ежедневно ссорился с ней.
Дядя то и дело выгонял маленькую Лору из-за стола во время обеда, а если случайно видел её в доме, кричал с презрением, словно увидел крысу.
Мисс Пендлтон приходилось быстро прятаться от взгляда дяди, услышав его крик. Она начинала дрожать, едва заслышав его шаги, и прятаться в детской, чтобы не попадаться ему на глаза, стало её повседневностью. Каждый день для маленькой девочки был тревожным, словно ходьба по тонкому льду.
Мисс Пендлтон до сих пор помнила. Устрашающий образ дяди, бросающего в неё пепельницу за то, что она шаркает ногами. Незаслуженные побои, когда её обвинили в краже пудинга из кладовой, хотя она даже не знала, где он находится. Три года, проведённые в детстве в доме Пендлтонов, каждый день оставляли в её душе незаживающие раны.
Бабушка пыталась защитить внучку — успокаивала сына, уговаривала, даже умоляла. Но дядя был непреклонен.
В конце концов бабушка начала сражаться с сыном, словно с врагом. Осознавая, что своим присутствием вызвала такой серьёзный конфликт в семье, маленькая Лора чувствовала тяжесть вины на своих плечах.
После трёх лет бесконечной борьбы с сыном ради внучки, госпожа Пендлтон наконец отказалась от идеи растить её в родовом доме. В день, когда было решено отправить Лору в школу-пансион, она всю ночь молилась со слезами на подушке.
Господи, благодарю Тебя за возможность покинуть этот адский дом.
Но школа-пансион, куда она попала, покинув родовой дом, не была абсолютным раем.
Поскольку семья Пендлтонов была одной из самых уважаемых в Англии, факты о рождении Лоры быстро распространились по школе. Хотя явных издевательств не было, мисс Пендлтон первые несколько лет часто проводила время в одиночестве, без друзей.
Однако в этом одиночестве она смогла сосредоточиться на учёбе и благодаря природному уму и усердию постоянно была в числе лучших учениц школы.
Кроме того, благодаря врождённому характеру и усилиям, она всегда вела себя мило и правильно перед другими. Постепенно её репутация улучшалась, и ярлык незаконнорождённой, который за ней тянулся, постепенно сменялся другими.
Добрая Лора. Прилежная Лора. Лора, которая никогда не сердится.
Одноклассники и учителя всегда так её называли. Это звучало гораздо приятнее, чем «незаконнорождённая Лора». Весь подростковый период Лора старалась, чтобы её не называли незаконнорождённой. Быть прилежной, доброй и никогда не сердиться. Подавлять, подавлять и ещё раз подавлять.
Жизнь была нелёгкой, но лучше, чем в доме Пендлтонов. По крайней мере, здесь её усилия приносили результаты.
Но школа — это место, которое рано или поздно приходится покидать. Когда ей исполнилось семнадцать, бабушка приехала за ней.
Садясь в карету с гербом Пендлтонов вслед за бабушкой, она боялась, что ей снова придётся вернуться в дом Пендлтонов. Но бабушка направилась в таунхаус в Лондоне. С тех пор они обосновались там и всё это время жили в этом месте.
Мисс Пендлтон узнала лишь позже. После её отъезда борьба между дядей и бабушкой не закончилась. Скорее, это было началом настоящей битвы. Пока внучка была в школе, бабушка даже подала в суд, чтобы официально ввести внучку в семью Пендлтонов.
Бабушка хотела дать своей драгоценной внучке Лоре фамилию её знаменитой матери вместо бедного американского отца. Естественно, глава семьи Джеральд был против, и они годами вели ожесточённые споры в суде.
Бабушка сражалась с дядей на равных, используя крупные земельные владения, унаследованные по материнской линии, таунхаус, переданный ей мужем, и значительную государственную пенсию. Но она не могла победить английские законы, благоприятствующие главе семьи.
Более того, за годы борьбы дядя начал искренне ненавидеть свою мать. Он был полон решимости поставить мать на колени, наняв дорогих адвокатов.
В конце концов, предчувствуя поражение, бабушка поставила условие, что после её смерти всё имущество перейдёт Чарльзу, второму сыну Джеральда Пендлтона, и только так смогла добиться официального принятия внучки в семью Пендлтонов.
Из-за этого бабушка полностью рассорилась с дядей и говорила, что не желает видеть даже его тени. Бабушка с Лорой, которая теперь официально стала мисс Пендлтон, окончательно обосновались в Лондоне.
Вдовьей пенсии бабушки было более чем достаточно, чтобы они могли жить в Лондоне, не теряя лица. В тот же год, когда мисс Пендлтон окончила школу, бабушка сразу же ввела внучку в высшее общество.
У бабушки были большие надежды, представляя мисс Пендлтон свету. Она ожидала, что внучка будет наслаждаться светской жизнью, которой её дочь не смогла насладиться, сбежав сразу после своего дебюта.
Носить красивые платья, получать множество приглашений, устраивать чаепития, званые обеды, музыкальные вечера.
Мисс Пендлтон не возражала против ожиданий бабушки, но сама не питала надежд относительно своей светской жизни. Она не могла поверить, что ярлык, который тянулся за ней с детства, легко исчезнет.
И действительно, аристократическое общество Лондона не забыло женщину, создавшую громкий скандал. И не приняло полностью Лору Пендлтон, её дочь, носящую её фамилию, как члена этого общества. Пренебрежение и остракизм, которые она испытала при первом появлении в свете, были невообразимыми.
В течение двенадцати лет пребывания в высшем обществе она жила, смиряя своё сердце, постоянно напоминая себе, что она не настоящая аристократка. Это был единственный способ не сломаться под холодностью и унижением.
Её зрачки глубоко погрузились, когда она стояла у окна, вглядываясь в кулон.
Теперь ей почти тридцать, она всё ещё девушка, а мать в кулоне была гораздо моложе её. Лора Пендлтон, развившая свой разум через опыт и наблюдения, могла сделать правильное суждение.
О том, насколько неправильный выбор сделала Долорес Пендлтон, сбежавшая с нищим художником в семнадцать лет. Она умерла из-за своей глупой страсти.
И цена этой глупости не закончилась её смертью. Она перешла к её ребёнку.
Теперь жемчужный кулон был для неё как прочная броня, чтобы не потерять себя. Пока она носит это ожерелье, она никогда не сделает выбор, который не одобрит разум. Она была полна решимости не совершать непоправимых ошибок, как её родители. Какими бы сильными ни были её чувства.
Она положила письмо господина Далтона обратно в ящик. И посмотрела в зеркало, расположенное перед туалетным столиком. На Лору Пендлтон, незаконнорождённую с американскими родителями и фальшивую аристократку.
Она не могла быть с Ианом Далтоном. Возраст и приданое были на самом деле второстепенными вопросами. Как бы сильно он ни любил её, встречаясь с ней, в чьих жилах течёт кровь простолюдинов, он тоже станет объектом сплетен. И ещё большая проблема возникла бы, если бы они поженились и родили детей.
Проблема её родителей стала бы клеймом не только для супружеской пары, но и для их детей. При вступлении в брак или в высшее общество обязательно будет подниматься вопрос о происхождении их матери, то есть её самой.
Дети, рождённые в такой древней семье, как Далтоны, станут объектом сплетен из-за происхождения матери.
Её дети будут переживать то же самое, через что прошла она. Мисс Пендлтон не могла допустить, чтобы её дети испытали то же, что и она. Точнее, она не могла допустить, чтобы дети господина Далтона тоже испытали это.
«Он мне нравится. И именно поэтому правильно будет отказаться».
По мере того как продолжались рациональные рассуждения, её сердце успокаивалось. Она закрыла крышку открытого кулона.
Щелчок. И вместе с ним закрылось её сердце.
* * *
Похороны пастора Дженфилда тихо прошли в маленькой церкви Уайтфилда, которой он посвятил всю свою жизнь. Под руководством молодого помощника пастора Оливера Стара, который помогал ему в пасторских обязанностях последние три года, его родственники и прихожане в чёрных траурных одеждах почтили память этого непреклонного, но достойного человека.
Вскоре гроб был поднят на плечи шести крепких мужчин и перенесён на кладбище, где он обретёт вечный покой. Люди в траурных одеждах выстроились длинной вереницей и последовали за гробом к кладбищу.
Гроб, помещённый в подготовленную яму, вскоре был навсегда запечатан насыпью земли. Люди плакали, шептали молитвы и постепенно расходились. Только один человек остался у свежей могилы — Иан Далтон.
Он тихо смотрел на надгробие пастора Дженфилда. Старый пастор Дженфилд, который провёл его первое крещение. Факт, что он не смог присутствовать при его кончине, причинял боль его сердцу.
Он стоял на месте, закрыв глаза, и молился около двух минут. Затем, с уважением и скорбью, коротко поцеловал надгробие и тихо ушёл.
Перед церковью траурные гости разбрелись группами, беседуя или собравшись вокруг семьи покойного, чтобы выразить соболезнования. Среди них дородный мужчина средних лет в чёрной траурной одежде, увидев господина Далтона, неторопливо подошёл к нему, держа руки в карманах. Это был Роберт Фэрфакс, зять Иана Далтона.
Увидев его, Иан снял шляпу и слегка поклонился.
— Приехал вчера вечером в спешке?
— Да.
— Дела в Лондоне успешно завершил?
— Ещё остались. Как только улажу дела в поместье, сразу вернусь.
Роберт кивнул.
— Почему бы тебе не навестить сестру, когда закончишь? Она с нетерпением ждёт твоего возвращения из Лондона.
— Передай ей, что сначала я закончу дела, а потом приеду. Как её здоровье?
— Озноб значительно уменьшился. Хотя ей всё ещё трудно отправляться в дальние путешествия. Но у неё по-прежнему достаточно сил, чтобы вмешиваться в твои любовные дела. Ну что, нашёл в Лондоне подходящих барышень?